Вперед и вверх! А там...

Зачем ходят на Столбы "чайники" и "турье"

Идут, идут, идут. Просто-таки бульвар. Проспект Мира в праздничное утро! Удивляюсь. А напрасно, кстати. Прекрасный, прозрачный день золотой осени, да еще и День туриста. Вот и валит народ, вот и валит. И отлично! Легче будет понять - зачем все-таки люди на Столбы ходят. Вот этот дядька с лысиной, например. Или которая уже по счету компания подростков. Что их ждет там, наверху? И чего ждут они сами?

  Клишированные ответы вязли на зубах: 

- Ну, подышать... Природу посмотреть. 

- Воздуха и в городе завались, - парировала я. - А по телевизору сегодня Африку показывают. И этих... фламинго. 

- Живой бурундук лучше дохлой фламинги, - рассудительно возражает мне Коля, парень с рюкзачком. - Бурундук - он мне родня. Он славный такой, и никакие ихние эти... кайманы его не заменят. Живой бурундук таращится на нас своими бисерными глазками и потешно перебирает передними лапками. Потом вдруг встрепенывается и змейкой (волосатой такой, полосатой и ногастой) исчезает среди веток. 

Мы смеемся. 

- Вот видите! - отсмеявшись, укоризненно говорит Николай. И уходит вверх. Ему приспичило сегодня покорить Первый Столб каким-то хитрым лазом. Голубыми катушками. 

- Человек от обезьяны произошел. А обезьяны - они в лесу живут и лазят повсюду. Так что мы прям по Дарвину: в лес - и скакать! - Это развеселая компания подростков лет четырнадцати-пятнадцати-шестнадцати. Надо заметить, что ребята этого возраста составляют добрую половину всех посетителей заповедника. Идут веселые, песни горланят, пивком в пакетах позвякивают. 

- Для здоровья и для души, - поясняет совсем не скалолазного вида Анатолий, бодро пробирающийся вверх. - Я сюда давно хожу, сразу после войны. Надо же себе доказать, что я еще не устарел. И даже что еще ого-го! А вообще-то... - голос его грустнеет. - Я же инвалид второй группы. Лечусь я этим. 

- Я с первого класса скалолазанием занимаюсь, - говорит десятилетний Женя. - Потому что там становятся чемпионами. 

- Зачем мне Столбы? Это свобода, понимаете? Это физическое наслаждение от того, что ты владеешь собой, владеешь ситуацией, владеешь миром. Доступный вид экстремального спорта, - альпинист Виталий изыскан и точен. - Эстетика напряжения, достижения вершины и цели. Ясность, которой очень уж не хватает в жизни. Здесь цель - вершина. А в жизни цели слишком размыты, и не поймешь - то ли добрался, то ли нет. 

- Мне как-то острых ощущений не хватает, - представиться этот парнишка отказался. - Нравится рисковать. Правда, не до смерти. Обидно было бы тут шею сломать. 

Жизнь и смерть среди камней 

"Скала его не погубила - Она его к себе взяла". Эти строчки указывают место, где погиб Володя Теплых, - у подножия Перьев, самой известной, самой красивой, самой гибельной скалы. А у начала дороги в заповедник - маленькая церковь, и возле нее - траурная стена с именами погибших столбистов, альпинистов, скалолазов... 

- Они лазят и гибнут, - расставлявший свечи перед иконами брат Иннокентий суров. - Вот в память о них и стоит наша церковь. Жаль только, мало ее посещают. Посетителей и впрямь нет. Зато десятки мерцающих в полумраке свечей дрожащим своим пламенем говорят: "Их помнят". Брат Иннокентий не столбист. Ни чуточки. Он и на скалы-то ни разу не поднимался. -- Снизу подходил, смотрел. Жаль. Ему не понять души тех, за кого возносит он молитвы, - душ, стремящихся ввысь, людей, стремящихся вверх. 

- Я его помню -- Теплыха-то. Видел несколько раз. Восхищался - такой грации больше ни у кого не было. А пример его не пугает, нет. Самому так дни закончить? Ну, пока рано про это думать. Я ведь толком и не полазил еще, - Витек, начинающий альпинист. "Начинающий" - это он кокетничает. На Столбах уже лет восемь, и не раз в году - почаще. - Мы все знаем об опасности. Все можем припомнить случаи, когда на волоске от смерти. На ниточке. На ногтях, содранных до крови. Но это-то и придает жизни потрясающую прелесть. Потому что ценишь только то, что можешь потерять. 

Для большинства Столбы - отдых. Для многих - хобби. Для некоторых - судьба. Для единиц - жизнь. 

Слоник и пиво

Если бы все пиво, которое выпивается в окрестностях славного "Слоника", собрать вместе, то оказался бы наш элефант островком в озере. Потому что "пивных" компаний добирается до него множество. Проходят положенные семь километров, располагаются с удобствами среди камней и начинают поедать еду и попивать пиво. Ладно если это здоровые парни, а то ведь совсем малявки. Впрочем, фиг ли здоровым парням переться так далеко, чтобы элементарно пивка дерябнуть?

- Да вы не смотрите, что мы тут пьем. Просто передохнем перед восхождением - и тронемся дальше, - оправдываются они. 

И чего оправдываются? Неужели и впрямь чувствуют какую-то неловкость? Три девушки сидят в сторонке, мечтательно уставившись в небо. 

- Мы здесь не пьем. Да и вообще тут бухать только чайники могут. Столбисты - они по избам. - Кстати, выпивка - это не для нас, - девушка Женя вполне категорична. - Настоящие столбисты так даже и не курят. Вот залезь на любой "столб" и спички у кого-нибудь попроси - на тебя странно посмотрят. А эта мОлодежь и пОдростки - им лишь бы выбраться куда-нибудь вместе. 

Действительно, на вопрос: "Зачем ты на Столбах" -- очень многие отвечают: - Зачем, зачем - за компанию. Вот за чем. Честно говоря, для осуждения рука к клавиатуре не поднимается. Ведь не в подворотне собрались, на Столбы двинули. В жемчужину нашу красноярскую. Значит, не только попить. 

- Не только! - это мальчик Вовик комментирует, лет семнадцати от роду. - Это ведь спорт все-таки. То есть для меня даже дойти сюда - спорт. Чувствуешь себя круче, чем в городе. Победителем себя ощущаешь: смог, прошел! А на радостях чего ж не выпить? 

- Ты б еще на вершине Перьев бухать начал, победитель! - сварливо отзывается девушка Женя. 

- Доберусь - побухаю, - миролюбиво огрызается тот. 

Домашние тапочки 

- Вот представь себе вечер. Голубое, фантастически голубое небо, внизу желто-зеленый океан. И пролетает птица где-то внизу, под тобой. Нереально красиво! И алый вечерний свет окрашивает все в пурпурные тона, и желто-зеленое становится сочным. Местами поднимаются дымки. Снизу раздаются голоса разных компаний, взрывы смеха, обрывки песен. Кто-то лезет на скалу - и ты можешь с ним перемигнуться. Тогда чувство возникает просто волшебное... Хм... М-да... В общем, вот из-за такой дурацкой романтики люди на Столбы и прутся. 

В конце рассказа он несколько протрезвел. А то лежал пузом вверх на травке и вещал нараспев. 

- Только ты меня не называй по имени. Засмеют, - предупредил он. 

Не называю. За "романтизьм" и вправду могут засмеять. Вот трое. Классная такая компания, в высшей степени затрапезно одетая. Неуловимо отличаются от "турья", которое дальше Первого Столба и Слоника сроду не хаживало. 

- Зачем на Столбы ходим? Да, знаете ли, водки попить. А то в городе милиция забирает, - ирония так и брызжет из каждой фразы. - А здесь выпил, упал в кустиках - и спи-отдыхай. 

- Да! -- подхватывает второй. - Выпивка, поножовщина, музыка громкая. 

- То-то, вижу, у вас и авоська с водкой, и синтезатор под мышкой, - ерничаю я. 

У ребят ни в руках, ни за спиной ничего. Значит - местные, из избы. Новички непременно тащат полиэтиленовые пакеты или, в лучшем случае, модные рюкзачки. 

- У нас не синтезатор. У нас тромбон. Где-то под нарами. Пытаюсь объяснить, что пишу для газеты о тусовках, о неформальных местах сбора. 

- Не-ет, о нас писать не надо. А то сваяете что-нибудь героическое в духе "Русский!!! Характер!!!" -- Здесь собираются индепендоты, - вклинивается девушка.

Индепендоты? Видимо, подразумевается "индепендент" - независимость. Пока я соображаю, троица движется прочь. 

- Напишите о нашей нетрадиционной ориентации, - доносится уже издали. 

- Сыграйте в мою честь увертюру на тромбоне, - не остаюсь я в долгу. 

Вполне приличные ребята. Ни длинных волос, ни расписных курток, ни вызывающих фенечек-ксивничков-хайратничков. В толпе вряд ли заметишь. Зато здорово выделяются на Столбах. И не подумайте, что прикиды у столбистов особенные. Как раз напротив: та молодежь, которая валит на Столбы прогуляться -- вот они при параде, в ярких курточках, в ярких волосах и кроссовках. "Истинные" столбисты -- в потрепанных ветровках, в каких-то неопределенного цвета штанах, в выцветших майках. Останавливаюсь в восхищении. На парне - обрезанные по щиколотку валенки с галошами. Причем чувствует он себя в них, по всему видно, совершенно комфортно. 

- Хм... Удобная обувь, - он изучающе смотрит на свои ноги. - Да и потом... Я же местный, сюда как домой. Так что это мои домашние тапочки. 

Домашние тапочки! В этой фразе - мироощущение людей, для которых природа вообще и Столбы в частности - дом родной. Здесь стоят "избы". Домики, построенные сообща, они могут приютить и своего, и чужого. Собственно, это и есть истинные насельники Столбов - "грифы", "абреки", "уроды". "Уроды", кстати, так потому называются, что их изба "у родника". 

- Мне лет в двенадцать родители решили доказать, что я еще никто, что денег не зарабатываю и потому во всем их слушаться должен. Ну, я, недолго думая, на Столбы и отбыл. Недели через две домой заглянул - с тех пор меня притеснять перестали. И воспитание свое я в основном здесь и получил. Олег -- завзятый столбист. И прожить "на избе" пол-отпуска для него - счастье. Они отдыхают здесь, оттаивают душой, набираются энергии для рывка вперед. Иногда рывок происходит прямо тут, на Столбах. И открываются новые ходы-"хитрушки" на давно знакомых скалах. Иногда это всплеск в иных краях - наши столбисты блистают и на "забугорных" вершинах (помните Скалу Троллей в Норвегии?). Иногда это - успех в жизни. 

- Только, понимаешь ли, те, кто хочет быть успешным, сюда толком уже и не ходят. Это рассказ дяди Славы. Он спасателем здесь, старожилом, идеологом, наконец. 

- Раньше я приходил сюда на избу и мог неделями не вылезать. А в это время шла очередь. На квартиру, на книги подписные, на шкаф югославский. Сейчас нету такого. И столбизм как явление исчезает. Скоро старики изойдут, а молодежь: которая - в рэп, в поп, в крэк, которая - в дела. У них уже иное течение времени. И массовым столбизм уже не станет. То, что здесь в шестидесятые годы до пятидесяти тысяч за выходные приходило, - не повторится. Ведь, если честно, то Столбы - это отдых для бедных. "

Для ознакомления и любования"

- Так было с самого начала, -- продолжает рассказывать дядя Слава. - Кто первым на Столбы пришел? Учителя духовной семинарии. Казаки их переправили на правый берег и до скал довели. Как было написано в местной газете 151 год назад "для ознакомления и любования". И сейчас - у кого есть возможность отдохнуть на Капри или Майорке, едут туда. А у кого нет - пожалуйте на Столбы. Этнических столбистов уже практически не осталось. "Этнос - это народ", - соображаю я. А ведь в нем своя философия. Жизнь в ладу с природой, непритязательность, простота. Это идеология путника, который не вмешивается, не рвется изменить и улучшить. 

- А как вы относитесь к этим толпам "чайников", которые тащатся на Столбы попить-побарагозить? - перебиваю я. 

- Да неплохо отношусь. У них - свой путь, у меня - свой. Да и неплохо это, когда молодежь прибывает. Все за тем же - "для ознакомления и любования". 

Заметила, кстати, одну закономерность. Чем старше столбист, тем спокойнее и доброжелательнее смотрит он на толпы туристов, впервые появившихся у подножия скал. А вот столбисты со стажем в три-пять лет аж слюной брызгают из-за этого "турья". 

- Шумят, мусорят, лес загаживают, - трое парнишек с альпинистским снаряжением не без отвращения смотрят на бесчисленные компании. Ну ничего! Подрастут, поймут, что из этих "посетителей" вполне могут выйти и будущие столбисты, влюбленные в наши причудливые, удивительные скалы, каким-то необъяснимым образом ассоциирующиеся у меня с понятием "родина". И своих детей я приведу сюда.

Карева Елена "Очевидец" № 39 1 октября 2002

Использование материалов сайта разрешено только при согласии авторов материалов.
Обязательным условием является указание активной ссылки на использованный материал

веб-лаборатория компании MaxSoft 1999-2002 ©